Но если Нике удастся выкопать АГАТ, нас найдут точно. Нас найти будет банально проще – огромная железная коробка, пылящая по пустошам, будет видна за многие клометры.

А, может, мы сами кого‑то найдем. Тут уж что случится раньше.

А если Ника не удастся выкопать АГАТ, мы всегда можем вернуться к плану А.

– Уговорила. – я кивнул. – Будем пробовать.

– Ура! – Ника совершенно по‑детски подпрыгнула, хлопнула в ладошки и чмокнула меня в щеку. – Ты самый лучший!

Порадовавшись, она вспорхнула внутрь АГАТа, уже совершенно не беспокоясь о том, что он может из‑за этого сорваться в пропасть.

Я проводил ее взглядом, потер щеку, на которой остался влажный след и еще раз удивился тому, как сильно Ника фанатеет от этого АГАТа.

Хотя, чему удивляться? Достаточно вспомнить, как она трепетно относилась к своему мотоциклу, когда мы выбирались на нем из города. Как сдала его в ремонт, когда мы уезжали, как проводила рукой по баку, когда оставляла его на улице. Кажется, эта девочка любит технику больше, чем людей.

За исключением меня, конечно.

Ника нашлась уже возле одного из водительских кресел. Она держалась за один из каменных шипов и пыталась выдернуть его из спинки. Шип подавался неохотно, Ника материлась и изо всех сил раскачивала его, потихоньку вытягивая. Я принялся ей помогать, взявшись за второй шип, и через несколько минут мы освободили скелет в кресле.

Поразмыслив буквально секунду, я принялся перетаскивать фрагменты скелета во второй вагон. Не хотелось оставлять их в тягаче, ведь тогда, по‑хорошему, и все остальные тоже надо будет перетаскать в него, чтобы разом все вывезти. А если перетащить наоборот и скинуть второй вагон с третьим в пропасть, то получится своего рода братская могила. Впрочем, она получится, даже если вагоны не сорвутся, а останутся на своих местах, закопанные в землю. Это не лучший вариант, но и явно не худший. В любом случае, эти ребята заслужили хоть какое‑то погребение, и было бы скотством не обеспечить его, особенно при услвовии, что мы собирались нагло воспользоваться тем, за что они отдали свои жизни.

Ника несколько секунд наблюдала за мной, а потом принялась помогать, даже ни слова не спросив. То ли поняла без слов, то ли ей было не важно.

За десять минут перетаскав все скелеты во второй вагон, мы приступили к самому важному – к изучению возможности их расцепления. Вернее, изучать предстояло мне, поэтому Ника подвела меня к небольшой панели возле перехода и ткнула пальцем в нее:

– Вот, это оно. Управляющая панель сцепок. Тут три кнопки, одна отвечает за сцепку первого вагона со вторым, вторая – второго с третьим, и третья подает сигнал на расцепление. Я буду сидеть за рулем, потому что от меня, как от командира машины, в течение трех секунд потребуется подтверждение расцепления. Двойной контроль, сам понимаешь. Защита от дурака.

– Угу. – я кивнул. – Ничего сложного, вроде. Жмешь на кнопку, жмешь на вторую, ты подтверждаешь, вагон отцепляется.

– Точно. – улыбнулась Ника. – Так что я пойду за руль и начну накачивать колеса, а когда буду готова, крикну тебе, и ты расцепишь вагоны.

У меня внутри нехорошо шевельнулся червячок интуиции. Почему‑то порядок действий, предложенный Никой, показался не самым правильным и логичным.

– А, может, сначала расцепим? – спросил я. – А потом будешь накачивать?

– Не, не выйдет. – ухмыльнулась Ника. – Насосы для накачки находятся во втором вагоне. В первом из‑за реактора для них не нашлось места. Так что если мы его отсоединим, то колеса накачать не выйдет. Вручную если только, но к ним же не подступиться!

Я вздохнул, мысленно закрывая свою интуиция в коробочке необходимости и отсутствия альтернатив:

– Ладно. Будь по‑твоему. Иди за руль.

Ника усвистала за руль, а я остался стоять среди костяков, ожидая, когда она сообщит о готовности.

Внезапно пол под ногами заметно завибрировал и загудел. Спустя несколько секунд машина дрогнула и будто бы чуть‑чуть приподнялась.

Ника что‑то крикнула из‑за руля, но из‑за гула насосов я ничего не услышал. Кажется, она говорила, что все нормально.

Все нормально… Если она говорить, что все нормально, значит, все нормально. Все нормально…

Нет, не нормально!

Мне показалось, или я действительно почувствовал, что АГАТ дрогнул не только по вертикали, но и по горизонтали? Причем назад – в сторону пропасти?

Я нервно глянул на окно, недалеко от которого как раз стоял – и нет, мне не показалось! Скальная порода за окном действительно едва заметно двигалась!

То ли вибрация от насосов что‑то растрясла в грунте, то ли увеличивающиеся в объеме колеса что‑то сдвинули, но сейчас АГАТ совершенно определенно полз в сторону бездонной расселины в земле! Соскальзывая с держащих его каменных шипов, закапываясь в землю все глубже и однозначно – падая в пропасть!

– Ника! – закричал я во всю мощь своих легких. – Прекращай! Завязывай! Хватит!

Но, кажется, она меня не слышала. По крайней мере, гул насосов не стихал. Матерясь на чем свет стоит, я принялся пробираться обратно к водительскому креслу.

– Завязывай! – крикнул я прямо на ухо Нике, добравшись до нее. – Надо прекратить накачку!

– Это невозможно! – ответила Ника, показывая на кнопку, отвечающую за накачку шин. – Оно накачивает до определенного давления! Если тебе надо сделать давление меньше, то это потом спускать их надо, но зачем это тебе?!

Я не стал ей отвечать и только скрипнул зубами:

– Сколько еще будет накачиваться?!

– Уже почти все! Осталось буквально несколько секунд!

– Тогда будь готова жать на кнопку, не медли ни секунды!

– Ладно!.. А что случилось‑то?!

Оставив ее без ответа, я пробежал обратно к панели расцепки и бросил быстрый взгляд в окно.

Мне совершенно точно не показалось. АГАТ действительно съезжал назад, и с каждой секундой делал это все быстрее. Сейчас уже скальная порода плыла мимо окна со скоростью улитки. И, когда ты заперт внутри железной коробки, соскальзывающей в бездну, эта скорость уже не кажется такой уж маленькой!

Наконец насосы стихли и пол перестал вибрировать. Лелея слабую надежду, я еще раз посмотрел в окно, но нет – АГАТ не остановился. Он продолжал двигаться назад. То ли дело было не в насосах, а в колесах, то ли начавшийся процесс уже нельзя было остановить.

Еще пара минут – и АГАТ утянет под землю полностью, вместе с тягачом.

А потом, парой секунд позже – его утянет в расселину.

Не теряя более ни мгновения, я нажал на кнопку расцепления первого и второго вагона, и тут же – на кнопку подтверждения, вдавив ее так, что палец заболел. Начал считать секунды.

Один, два, три.

– Ну ты чего там?! – закричала Ника из‑за руля. – Я уже закончила с колесами!

– Так я нажал! – ответил я.

– У меня нет запроса о подтверждении!

– Как нет?! – ахнул я, и нажал на кнопки еще раз. – А теперь?!

– Нет! У тебя кнопки засветились?!

– Нет!

– А должны были! Черт, панель по ходу сломана! Наверное, что‑то в проводке повредилось!

Я бросил еще один короткий взгляд в окно, снова убедился, что АГАТ продолжает скрываться под землей, и плюнул и на панель, и на вагоны, и на сам АГАТ.

Я подбежал к Нике и буквально выдернул ее из водительского кресла:

– Все, валим отсюда! Вылезай нахер через люк!

– В чем дело? – дернулась Ника.

– Мы сползаем, вот в чем! – я тряхнул Нику за плечи. – В гребаную яму сползаем! Надо выбираться отсюда, прямо сейчас!

– Как сползаем? – ахнула Ника.

– Медленно! – зло ответил я, подталкивая ее к лестнице, ведущей к люку. – Но верно! Так что давай лезь наверх, быстро!

– А как же… АГАТ? – задергалась Ника. – Мы хотели вытащить его!

– Забудь о гребаной железяке! – зарычал я. – Спасай свою шкуру, дура!

Ника закусила губу, еще раз беспомощно оглянулась вокруг, а потом тряхнула головой, схватилась за железные ступеньки и полезла вверх. Я последовал за ней, едва только появилась такая возможность.