Я запнулся о камень, и чуть не упал, но в последний момент стабилизировался рукой за стену и восстановил шаг. По руке тут же скользнуло что-то мерзкое и колкое, я чуть не заорал от неожиданности и стряхнул скопию под ноги. С удовольствием наступил ботинком, потратив на это лишние полсекунды, и, только продолжив бег, понял.

Если они уже бегают по моим руками, то, значит, они догоняют…

Сейчас бы купол поставить!.. Хотя бы купол!.. Но как тут успеть накачать в стрелу прану, утрамбовать ее? И стрела-то всего одна осталась… Вообще хрен знает, что делать!

Богиня, ау! Есть идеи?

Прости…

Я сжал зубы, зарычал от бессилия, прекрасно понимая, что уменьшаю этим продолжительность бега, ухватил Нику за руку покрепче и еще быстрее ломанулся вперед, таща ее за собой!

Как хотите, но я не сдамся! Пока у меня есть силы, мы будем бежать, когда у меня кончатся силы — мы будем сражаться, я буду зубами рвать этих многоножек, и, мать вашу, я им покажу, что моих зубов больше, и они острее! Пусть Ника сдалась, но я — нет! И я не сдамся, и ее тоже не брошу!

Вперед, направо, налево, вперед, вперед, тупик!..

Тупик?!

Не было же ни одного тупика до этого! Почему именно сейчас, когда нет возможно даже вернуться и поискать обход?! Скопии уже чуть ли не подошвы ботинок грызут!

Я зарычал и раздраженно ударил кулаком в стену тупика. Сухая земля под рукой пошла трещиной и осыпалась грунтовой пылью. Из трещины едва заметно потянуло сквозняком.

Стоп, это не тупик! Сквозь трещину проникает солнечный свет, а трещина — она-то не в потолке, как раньше, она сейчас в стене! Там, за тонким слоем ссохшейся земли — поверхность! Значит не зря последние сто метров мне казалось, что мы идем на подъем!

Скопии были уже в семи-восьми метрах от нас. Я дал себе на разбег четыре. Разогнался, потащил за собой Нику, выставил вперед плечо, и прыгнул вперед и вверх, словно выныривая из бассейна!

Плечо врезалось в плотную землю, пробив ее неожиданно легко, как будто бумажную липонскую дверь, нас окружило облако земляной пыли, и в нем мы вылетели на поверхность! Прямо из склона невысокого холма, прямо под солнце, прочь из этих тоннелей!

Споткнувшись, я повалился на землю, покатился кубарем, но тут же вскочил на ноги и потянул за собой Нику. Поднял ее, оттащил на всякий случай на несколько метров от входа в логово скопий, тряхнул в своих руках:

— Мы сделали это! Мы нахрен выбрались! Понимаешь?! Мы спаслись! А ты говорила, что мы трупы!

Ника безвольно болтала головой в моих руках, будто детская кукла, а при последних словах она печально усмехнулась и посмотрела на меня своими красными глазами:

— С чего ты взял, что мы спаслись? Ты что, решил, что скопии боятся света?

Глава 19

Ника знала, что говорит. Не знаю, откуда, а спросить возможности не было — я берег дыхание.

Скопии и правда не боялись солнца. Но какие-то плюсы мы все-таки выиграли. Во-первых, перед нами теперь раскинулись пустоши и мы были вольны выбирать, в какую сторону двигаться, во-вторых, при виде солнца скопии ненадолго затормозили, позволив нам выиграть несколько десятков метров форы, а, в-третьих, на свету они все же были чуть-чуть помедленнее. Настолько, что это даже и плюсов можно не считать.

Первый плюс тоже особо не назвать плюсом, потому что из всех возможных направлений движения мы без обсуждений и единогласно выбрали одно — то, что вело к виднеющемуся на горизонте городу. До него было километров пять-семь по примерным прикидками, и в других условиях за пару часов мы вполне могли бы дойти до него, а добежать — и вовсе минут за сорок пятью.

Сейчас же мы прекрасно понимали, что никуда мы не добежим. Скопии не собирались отпускать неожиданный ужин, и продолжали нестись по нашим пятам плотным черным ковром. Разве что теперь не шуршали больше лапками по камням, а двигались бесшумно и от того еще больше действовали на нервы. Когда ты точно знаешь, что по пятам движется незапятнанная смерть, но не слышишь ее и потому не можешь даже определить расстояние до нее, становится еще больше не по себе. В любую секунду, в любой момент ожидаешь, что ботинки враз отяжелеют от вцепившихся в подошвы многоножек, да так, что ногу не поднять, они проползут выше, вцепятся в икры…

Фу, дрянь какая!

На бегу я корил себя за то, что потратил несколько выигранных солнцем для нас секунд на то, чтобы порадоваться и потрясти Нику за плечи, вместо того, что выстрелить единственную стрелу и поставить на выходе купол, который замедлил бы скопий еще больше. Но что сделано то сделано, стрела по-прежнему у меня в руке, а многоножки по-прежнему почти грызут подошвы на пятках. Остается только бежать, перепрыгивая камни и лужи, и молиться, чтобы нога не провалилась в норку какого-нибудь суслика, весело ломаясь в голеностопе и ставя точку в этой истории.

Ника бежала тоже, хотя, судя по ее глазам, делала она это уже на автомате. Взгляд Кровавой полностью потух, из него ушла всякая осмысленность, тонкие губы едва заметно шевелились прямо на бегу. Не знай я Нику, я бы решил, что она молится перед смертью.

Хотя кто поручится, что это не так?

Стало тяжело дышать. Потихоньку начали забиваться ноги. Пропала эффективность движений. Сколько мы так уже бежим? Минут двадцать, не меньше, а то и ближе к получасу. Короткая передышка буквально в двадцать секунд возле выхода из гнезда едва ли сделала лучше — только-только расслабившиеся мышцы вынуждены были снова напрягаться во взрывном ритме, и это явно не пошло им на пользу. А как себя чувствует Ника? Если уж я начинаю ощущать усталость, она должна и подавно. Она же наверняка так и не восстановила потраченную кровь до конца, это невозможно за такой короткий промежуток времени…

Ника споткнулась. Я успел среагировать и потянул ее за руку, которую так и не отпускал, вверх. Сделав несколько неловких шагов, Кровавая поймала равновесие и побежала дальше. Даже в этот момент к ней не вернулся осознанный взгляд, даже почти падая она продолжала шевелить губами.

В следующий раз, боюсь, я могу не успеть среагировать.

А если споткнусь я, она не вытянет меня, даже если среагирует сама…

Я поднял взгляд на горизонт — город едва ли стал ближе. Нет, до него не добежать, не с таким хвостом, как у нас. Если хотя бы от скопий как-то избавиться, еще можно надеяться на хороший исход, но эти твари, видимо, не испытывают усталости вообще.

Ну, если я выживу, и узнаю, что все это действительно устроил мой папаша…

То что? Что ты ему сделаешь?

А то мне прямо нечего ему сделать! Знаешь, богиня, я вот тут не так давно задумался о том, что раз уж дарги могут победить реадизайнеров, а стрелы могут победить даргов, то, может и стрелы могут победить реадизайнеров? А, как тебе такое предположение?

Что угодно может победить реадизайнеров, когда они не готовы. В такие моменты они все равно что обычные люди. Посмотри на Нику — можно по ней сказать, что она гений реадиза? Одна из самых одаренных реадизайнеров мира? Безжалостный боец? Брось, какие там стрелы, ей сейчас достаточно споткнуться, чтобы уже больше никогда не подняться.

И к чему ты ведешь?

Ты можешь убить Себастьяна… Технически. Практически же в тот момент, когда ты станешь реадизайнером, на тебя тоже начнет распространяться Кодекс, со всеми его ограничениями. А до тех пор, пока ты не станешь… Я сомневаюсь, что Себастьян позволит тебе хотя бы приблизиться к нему. И не забывай, что даже если у тебя получится, во-первых, у него останется еще целых четыре сына, которые к тебе после этого вряд ли воспылают братской любовью, а во-вторых, в этом мире существует судебная система, не забыл? И по ней тебя будут судить за убийство, да еще и по более тяжелой статье, ведь ты убьешь не простого человека, а реадизайнера! Будешь всю жизнь потом скрываться? Повторять все то, что уже однажды делал? Жить жизнь, которую уже однажды прожил?